Это должен прочитать и знать каждый русский. И мы должны делать выводы. Иначе зачем читать и зачем знать?
Жил простой русский парень, Сергей Масленица, родившийся 6 мая 1972 года и выросший в Чечне, в станице Шелковской, в семье терских казаков и потомственных военных. Его прадед в первую мировую войну заслужил от царя именную саблю за храбрость, дед погиб в 1944 году в Белоруссии, став посмертно Героем Советского Союза, отец получил наградной пистолет в 1968 году за Чехословакию, старший брат погиб в Афганистане.
Он с детства не мыслил для себя никакой другой карьеры, кроме карьеры военного.
А потом грянул 1991 год: в Чечне началась резня русского населения. Родители Сергея, а так же большинство его родственников погибли в той чудовищной резне, что учинили нохчи. В это время Сергей учился в Рязанском воздушно-десантном училище и помочь им не смог. А затем, по окончании училища, он вернулся.
Прошёл обе чеченские кампании, получил немало ранений и высших военных наград Российской Федерации, четыре раза он лежал в госпитале.
После суда над Ульманом и его бойцами написал рапорт об увольнении из ВС.
После службы активно и успешно занимался строительным бизнесом, перечисляя часть заработанного семьям погибших офицеров–спецназовцев.
Параллельно занимался с "проблемными" подростками, наркоманами, беспризорниками, снимая их с иглы, бутылки, занимаясь с ними спортом, обучал их русской истории, языку, ходил с ними в горы, считая это важнейшим делом своей жизни.
1 сентября 2010 года Сергей с супругой ехали по федеральной трассе, когда перед ними произошло ДТП, в результате которого одна из машин перевернулась и загорелась. Когда, вытащив двух пассажиров, он вернулся за третьим, перевернутый автомобиль взорвался.
У него было очень много друзей, на погребальную тризну приехали больше 500 человек. Приехали даже чеченцы, и вручили его сыну саблю чеченского амира.
Ниже публикуются некоторые воспоминания Сергея Масленицы.
«В 1991-1992 гг (еще до первой войны) в Чечне были вырезаны ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ русских.
В станице Шелковской весной 1992 г. "чеченской милицией" у русского населения было изъято все охотничье оружие, а через неделю в безоружную станицу пришли боевики. Они занимались переоформлением недвижимости. Причем для этого была разработана целая система знаков. Человеческие кишки, намотанные на забор, означали: хозяина больше нет, в доме только женщины, готовые к "любви". Женские тела, насаженные на тот же забор: дом свободен, можно заселяться...
Я родился и вырос в Чечне. С раннего детства пришлось пересекаться с вайнахами. И уже тогда меня многое поражало. В детском саду между русскими и вайнахскими детьми постоянно происходили драки, по итогам которых вызывали родителей. Причём с «русской» стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать своему сыночку: «Ну что же ты, Ванечка, дерёшься? Драться нельзя! Это нехорошо!» А с «вайнахской» стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: «Как ты, джяляб, посмел проиграть бой вонючему русскому — сыну алкоголика и проститутки?! Чтобы завтра же отлупил его так, чтобы он потом всегда от страха срался!».
В школе редкий день обходился без драк, причём драться мне практически всегда приходилось в меньшинстве. И это при том, что в моём классе на пять вайнахов было пятнадцать славян. И пока я один отмахивался от пятерых, остальные четырнадцать в это время внимательно разглядывали свои ботинки. (В принципе, если вы пользуетесь общественным транспортом, то подобную картину должны были наблюдать неоднократно: один дебошир к кому-нибудь пристаёт, а полсалона мужиков в этот момент всенепременно начинают интересоваться собственной обувью).
На нас постоянно производилось психологическое давление, постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься — всё, конец: опустят так, что уже не поднимешься.
Однажды меня после школы подкараулили вайнахи старшеклассники. В драке я разбил одному из них голову водопроводной трубой. Остальные прекратили бой и утащили своего подранка. На следующий день в классе ко мне подошли незнакомые вайнахи и забили стрелку, объявив, что будем биться на ножах — насмерть. Я пришёл, а их там человек пятнадцать, и все — взрослые мужики. Думаю — всё, сейчас зарежут. Но они оценили, что я не испугался и пришёл один, поэтому выставили одного бойца. Мне дали нож, а чеченец вышел без оружия. Тогда я тоже свой бросил, и мы рубились голыми руками. По итогам этой драки я попал в больницу с переломами, но когда вышел — меня встретил отец того парня, которому я разбил трубой башку. Он мне сказал: «Я вижу, что ты воин, и не боишься смерти. Будь гостем в моём доме». После этого мы долго с ним беседовали. Он рассказывал мне про адаты (чеченские родовые обычаи), про воспитание, превращающее чеченских мальчиков в бойцов, про то, что мы, русские оторвались от своих корней, перестали слушать своих стариков, спились, выродились в толпу трусливых баранов и перестали быть народом. Участь таких одна - презрение.
Вот с этого самого момента и началось моё «переобувание» или, если угодно, становление.
Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом одного русского парня окружили вайнахи, один из которых плюнул на пол и предложил русскому слизать плевок с пола. Когда тот отказался, ему ножом вспороли живот. В параллельный класс прямо во время урока ворвались чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что девчонки были вручены в качестве подарка на день рожденья местному чеченскому авторитету.
А затем стало совсем "весело." В станицу пришли боевики и стали зачищать её от русских. По ночам иногда были слышны крики людей, которых насилуют и режут в собственном доме. И им никто не приходил на помощь. Каждый был сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это дело идеологическую базу, мол, «мой дом — моя крепость» (да, уважаемые, эту фразу я услышал именно тогда. Человека, который её произнёс, уже нет в живых — его кишки вайнахи намотали на забор его же собственной крепости).
Я видел колонны автобусов, к которым из-за смрада нельзя было подойти на сто метров, потому что они были набиты телами зарезанных русских. Я видел женщин, ровненько распиленных вдоль бензопилой, детишек, насаженных на столбы от дорожных знаков, художественно намотанные на забор кишки. И это был 1992 год — до «первой чеченской» оставалось ещё два с половиной года.
Вот так нас, трусливых и глупых, разрозненных и почему-то ждущих пощады вырезали поодиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в одних трусах.
Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой республике.
И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами, полным дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда уже не такое жидкое — среди дерьма начали попадаться стальные крупинки. И когда эти крупинки собираются вместе — происходят кондопоги. Их пока немного.
Вообще, тем, кто по жизни пересекался с чеченцами, есть за что их ненавидеть. А после такого их есть за что ненавидеть и тем, кто с ними не пересекался (Ролик удален ввиду его жстокости.)
Ролик снят боевиками в 1999 г. во время вторжения группировки Басаева в Дагестан. На пути группировки находился российский блок-пост, личный состав которого, увидев боевиков, обосрался от страха и сдался в плен. У наших военнослужащих была возможность умереть по-мужски, в бою. Они этого не захотели, и в результате были зарезаны как бараны. И если вы посмотрели ролик внимательно, то должны были заметить, что руки связаны только у одного, которого зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё один шанс умереть по-людски. Любой из них мог встать и сделать последнее в своей жизни резкое движение — если не вцепиться во врага зубами, то хотя бы принять нож или автоматную очередь в грудь и стоя. Но они, видя, слыша, и чувствуя, что рядом режут их товарища, и, зная, что их зарежут тоже, всё равно предпочли брани смерть животного.
Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели себя точно так же. И нас точно так же вырезали.
Во время первой чеченской были захвачены видеозаписи, как развлекались с русскими женщинами несовершеннолетние вайнахи. Они ставили женщин на четвереньки и метали ножи как в мишень, стараясь попасть во влагалище. Все это снималось на видео и комментировалось.
Я, кстати, каждому молодому пополнению в своём взводе, а потом в роте, обязательно показывал трофейные чеченские ролики. Мои бойцы посмотрели и на пытки, и на вспарывание живота, и на отпиливание головы ножовкой. Внимательно посмотрели. После этого ни одному из них и в голову не могло прийти сдаться в плен.
Там же, на войне, судьба свела меня с одним евреем — Львом Яковлевичем Рохлиным. Первоначально наше участие в новогоднем штурме не предполагалось. Но когда была потеряна связь со 131-й мсбр и 81-м мсп, нас бросили на помощь. Мы прорвались в расположение 8 АК, которым командовал генерал Рохлин, и прибыли к нему в штаб. Тогда я впервые увидел его лично. И он мне с первого взгляда как-то не показался: сгорбленный, простуженный, в треснутых очках... Не генерал, а какой-то усталый агроном.
Он поставил нам задачу — собрать разрозненные остатки майкопской бригады и 81-го полка и вывести их к пвд рохлинского разведбата. Этим мы и занимались — собирали по подвалам обоссавшееся от страха мясо и выводили в расположение рохлинских разведчиков. Всего набралось около двух рот. Поначалу Рохлин не хотел их использовать, но когда все остальные группировки отступили — 8 АК остался один в оперативном окружении в центре города. Против всех боевиков! И тогда Рохлин выстроил это "воинство" напротив строя своих бойцов и обратился к ним с речью. Эту речь я не забуду никогда.
В конце он сказал: "Боевики превосходят нас в численности в пятнадцать раз. И помощи нам ждать неоткуда. И если нам суждено здесь лечь — пусть каждого из нас найдут под кучей вражеских трупов. Давайте покажем, как умеют умирать русские бойцы и русские генералы! Не подведите, сынки...". (Льва Яковлевича давно нет в живых — с ним разобрались. Одним евреем меньше, не правда ли?).
А дальше был страшный, жуткий бой, в котором из моего взвода в 19 человек в живых осталось шестеро. И когда чеченцы прорвались в расположение и дело дошло до гранат, и мы поняли, что нам всем приходит конец — я увидел настоящих русских людей. Страха уже не было. Была только злость, отрешённость от всего. В голове была одна мысль: «батя» просил не подвести». Раненые сами бинтовались, сами обкалывались промедолом и продолжали бой.
Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали. Это был переломный момент боя за Грозный. Это было противостояние двух характеров — кавказского и русского, и наш оказался твёрже. Именно в тот момент я понял, что мы это можем. Этот твёрдый стержень в нас есть, его нужно только очистить от налипшего говна. В рукопашной мы взяли пленных. Глядя на нас, они даже не скулили — они выли от ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват — по радиосетям боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков из 8АК и спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать и хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.
С тех пор я наблюдаю и стараюсь брать на заметку всплески русского характера.
Слава Богу русские 2009 г. кардинально отличаются от русских 1991-го. В 91-м году в ст. Шелковской один вооруженный чеченец перебил больше сотни русских — ходил от дома к дому, спокойно перезаряжался, стрелял. И никто не посмел сопротивляться. А всего через 15 лет в Кондопоге, Твери и Ставрополе чечены жестоко обломались.
Ещё немного поупражняемся в жидоборчестве. У меня во взводе (а потом и в роте) служил еврей-контрактник, Миша Р...йман. Свои называли его жидёнком, а чужих он поправлял, заявляя: "Я не жидёнок. Я — жидяра!" Во время "первой чеченской" в Грозном в р-не консервного завода мы всей разведгруппой вляпались в засаду. И когда окружившие нас боевики заорали: "русня, сдавайся!", этот жидёнок, находившийся ближе всех к пролому в стене, вступил в дискуссию: сначала выстрелил из подствольника, а потом добавил на словах:... (ненормативная лексика).
Во время второй чеченской я как-то раз словил пару пуль. И этот жидёнок мою подстреленную стокилограммовую тушу вытаскивал на себе 11 километров. Хотите с этим жидом побороться? Не вопрос. Вот только сначала придётся побороться со мной.
Будь русские правильно воспитанными мужчинами — никаких войск и не понадобилось бы. Население Чечни к 1990 году составляло примерно 1,3-1,4 млн. человек, из которых русских — 600-700 тысяч. В Грозном — около 470 тысяч жителей, из них русских — не менее 300 тысяч. В исконно казачьих районах — Наурском, Шелковском и Надтеречном — русских было около 70%. Мы на своей собственной земле позволили растерзать наших людей противнику, уступающему нам в численности в два-три раза!
А когда вводили войска — спасать было уже некого.
Задумайтесь над этим.
Преступление Ельцина не в том, что он ввёл войска в 1994-м, а в том, что он не сделал этого в 1991-м.
А вот когда к Рохлину притащились "правозащитники" и предложили сдаться чеченам под свои гарантии — Рохлин приказал поставить их раком и гнать пинками до передовых позиций.
В январе 1995-го Егор Гайдар в составе большой делегации "правозащитников" (руководитель — С.А. Ковалёв) приехал в Грозный уговаривать наших солдатиков сдаваться чеченцам под свои личные гарантии. Под "личные гарантии" Гайдара сдалось 72 человека. Впоследствии их изуродованные, со следами пыток, трупы, были найдены в районе консервного завода, Катаямы и пл. Минутка.
У этого Умного и Красивого руки в крови не по локоть, а по самые уши. Ему повезло — он сдох сам, без суда и казни. Но настанет момент, когда, в русских традициях, его гнилую требуху вынут из могилы, зарядят в пушку и выстрелят на запад — ОНО недостойно лежать в Нашей Земле."
Я много думал над этими заметками Сергей Масленицы. Хотелось завыть от правды и безнадёги. Разве не по-прежнему, словно ничего и не было, мы воспитываем своих сыновей и внуков? Разве не занимаются ими в основном мамы? Разве учим мы их быть вместе, защищать брата и незнакомую девочку не до крови, но до конца - до смерти? Разве не судят у нас парней, что дали отпор мрази, а мы в это время молчим и занимаемся своими делами, словно они важнее? Ведь это то же, как писал Сегрей: мужчины рассматривают свои ботинки.
А православие почему не объединило и не спасло людей? Ведь спасать может не только Господь, но и Церковь должна. Потому, что в храмах в то время были лишь, как и везде, белые платочки и не было мужчин? А тем, что были батюшки говорили лишь о любви к человеку и не сказали, что нет выше той любви, нежели кто душу свою положит за други своя. Чтобы все поняли - переведу на современный русский: сам погибни, а других защити! И смерти не бойся. Потому, что смерть это только лишь переход от жизни временной в жизнь вечную.
Тогда были чеченцы, но кто скажет кто станет новым врагом и когда он придёт?
И если мы не станем иными, то враг обязательно найдётся. Так устроен этот мир, что слабого всегда хотят ограбить, а часто и уничтожить, пытать и при этом развлекаться... Нужно становится другими. Качественно иным народом: сильным, верующим, мужественным, сплочённым. А начинать нужно со своей семьи. С себя начинать. Уже сегодня.
Просьба переслать своим друзьям.
